Впервые мы с Михасем встретились в центре для соискателей убежища «Муцениеки», или попросту — в лагере беженцев. Он сидел на балконе своей временной комнаты, где отбывал 10-дневный карантин, когда я подошла познакомиться и спросить, нужна ли ему какая-то помощь.
«А вы Наста Захаревич? Я читал, что вы пишете про свою жизнь в Латвии, и сказал жене, чтобы она писала вам, если слишком долго не буду выходить на связь. Что вы, наверное, поможете меня найти. А мне, вообще-то, надо все. У меня с собой только ласты».
Михась Кисель бежал из Беларуси летом 2021 года после нескольких задержаний, месячного ареста и уголовного дела, возбужденного по политическим мотивам. Чтобы оказаться в безопасности, ему пришлось пойти ва-банк и… переплыть Даугаву.
Кассета, с которой все началось
В Беларуси он не был крупным политиком, но давно был активистом и ходил на акции протеста. А началось все еще в колледже, когда знакомый дал ему послушать кассету легендарной белорусской группы НРМ. Они подружились, и тот парень, как говорит Михась, раскрыл ему глаза на происходящее в стране. Но первого юношеского запала хватило ненадолго: «После окончания колледжа я пошел в армию, отслужил полтора года срочной службы, — вспоминает он. — Потом работал на разных заводах. Тогда я не очень интересовался политикой, мне было интересно просто зарабатывать деньги. А зарплата была маленькой — помню даже, как зарабатывал 70 долларов в месяц. Так что, когда друг предложил поехать поработать электромонтажником в Москву, я согласился».
Спустя время Михась оказался в Минске, поступил в университет на заочное и снова стал интересоваться политикой, но вскоре встретил будущую жену, вернулся вместе с ней в родные Пружаны и о политических делах забыл.
В третий раз он вернулся к политике, когда в Беларуси появился Декрет №3, более известный как декрет о тунеядстве. Согласно этому закону, люди, которые не работали (не платили налоги в бюджет) более полугода, должны уплатить специальный налог на тунеядство. Весной 2017 года это вызвало массовые протесты во многих города Беларуси, и Михась тоже принимал в них участие.
Так все и завертелось и для Михася, и для всей Беларуси. Вскоре появился Сергей Тихановский и другие блогеры, началась пандемия коронавируса и подделка статистики смертей от этой болезни. Михась ездил на митинги в Брест и в Минск, помогал собирать подписи для регистрации независимых кандидатов на президентские выборы 2020 года.
Приходили домой, угрожали забрать детей
То, что честного подсчета голосов на этих выборах не будет, он окончательно понял, когда самых популярных кандидатов не зарегистрировали. Вместе с единомышленниками он пошел на площадь, где его задержали и осудили сначала на 15 суток, а потом еще на 15 суток. Весь месяц отсидки Михась переживал, чтобы ее не стали продлевать и дальше, но выходить с суток он должен был уже после выборов, и, видимо, местная милиция считала, что тогда он уже не будет для них опасен.
После месяца в изоляторе он не остановился — ездил на марши в Минск и другие города, ходил на акции протеста в Пружанах. Тогда власти начали давить на всю его семью.
«На меня давили на работе, приходили домой, угрожали жене, что заберут у нас детей. Когда Юля подала заявление, ей сказали подумать о своих детях, о том, как они будут расти одни, если мы вдвоем окажемся в тюрьме. Она говорила, что не делала ничего противозаконного, но на нее продолжали оказывать давление. Я думаю, можно понять, что чувствует мать, когда ей говорят, что у нее заберут детей».
И Юлия, и Михась были в тяжелом психологическом состоянии — они боялись любого стука в дверь, боялись звонков с незнакомых номеров. Несколько раз к ним домой приезжали с обыском, Михася показательно задерживали на работе, чтобы все остальные могли сделать «правильные» выводы. На обыски сотрудники приезжали со своими понятыми — какими-то студентами, а на работу как-то милиция приехала с молодым сотрудником КГБ, которому на вид было года 22-23. Кажется, больше всего Михася поражало то, что в политических репрессиях участвовали такие молодые люди, которые, казалось бы, должны хотеть лучшей жизни и поддерживать перемены в стране. «Я спрашивал у тех студентов, зачем они в этом участвуют, но силовики отвечали за них и говорили, что я не должен разговаривать с понятыми».
«Сейчас я тебя беру, но если скажут уволить — уволю»
Одной из последних капель для Михася стало увольнение. Показательное задержание не прошло бесследно — начальство стало пристально следить за его работой, чтобы найти причину с ним расстаться. И когда это наконец произошло, он понял, что держаться в стране особенно и не за что. Но сразу не сдался — начал искать другую работу и даже нашел работодателя, готового его взять, но был нюанс. Потенциальный работодатель сразу объяснил: «Ты же понимаешь... Ты мне подходишь, и я тебя беру, но если скажут уволить, я уволю».
Стало понятно, что все это бессмысленно. Надо было уезжать. Но легальные пути для Михася были закрыты — он был фигурантом уголовного дела. Как-то его задержали по подозрению в участии в Брестском хороводе — акции протеста, во время которой люди стали водить хороводы в центре города. По этому делу осудили 132 человека. Тогда Михася продержали в СИЗО только трое суток и отпустили, но выезд из страны для него был под запретом. Во всяком случае, законный.
Первыми странами, которые он рассматривал, стали Польша и Украина, вторыми на очереди были Литва и Латвия. Но Юлия, жена Михася, провела детство в Друе, рядом с латвийской границей, и она говорила, что, во-первых, туда легко добраться, а во-вторых, сама граница там — это просто река. Мол, надо только переплыть Даугаву, и все, ты в Латвии. А в особо засушливое лето ее можно даже перейти...
То лето не было засушливым, но было достаточно теплым, так что хотя бы переохлаждение не должно было стать проблемой. Решено было плыть через остров — так выходит, что сначала остров закрывает Михася от латвийских пограничников, а потом — от белорусских. Судя по карте, в лучшем случае ему пришлось плыть 100 метров до острова и 150 — после.
Ориентировался на башни костелов
Сначала Михась с Юлией выбрали одну дату, но из-за болезни одного из членов семьи все пришлось перенести на пару недель.
«В назначенный день мы на поезде добрались до Друи и пошли к реке. Идти было километра два, и в какой-то момент перед нами оказалась табличка с надписью, что дальше идти нельзя, что это приграничная зона, в которой даже могут использовать огнестрельное оружие. Но я заранее немного разузнал про работу пограничников — с оружием там все очень серьезно, и они к нему прибегают только в самых крайних случаях. Хотя, конечно, солдаты-срочники за мою поимку получили бы дополнительный отпуск, да и местных жителей там финансово поощряют, если они сообщают о тех, кто пытается нелегально пробраться через границу».
Дальше к реке Михась пошел сам. Пройти непосредственно к берегу было трудно — вокруг все очень заросшее, много высокой крапивы. Но у него получилось.
Подойдя к воде, он снял с себя шорты и майку, сложил их в небольшую сумку, которую повесил за спину, надел ласты, перекрестился и поплыл. «Было достаточно сильное течение, но я плыл на спине и визуально ориентировался на высокие башни костелов в Друе. Я очень волновался, у меня колотилось сердце, но я человек верующий, и эти костельные башни были моей поддержкой».
К счастью, белорусские пограничники его не заметили, и Михась благополучно добрался до острова. Там тоже все было очень заросшим — настолько, что не была видна земля. Сейчас, вспоминая тот день, Михась говорит, что не понимает, как ему удалось, игнорируя боль, идти в одних ластах и плавках сквозь ветки и по пояс в крапиве.
Зато после острова уже была эйфория. Михась понимал, что теперь в безопасности.
Он доплыл до латвийского берега, снова пробрался через «джунгли», вышел на поле, надел шорты и майку и пошел искать пограничников, чтобы сдаться им и просить политическое убежище. По тропинке вышел на дорогу, где встретил местных жителей, и те объяснили, как пройти к пограничной заставе.
«Белорусу принесли драники — вот какая хорошая тюрьма в Латвии!»
Когда Михась постучался в ворота пограничной заставы, сотрудники были, мягко говоря, удивлены. Он сразу же сказал, что белорус и просит политическое убежище. И если они были удивлены такому «гостю», то сам Михась был удивлен их отношением: «Я ожидал, что отношение будет жестоким и неуважительным, как у нас, но все было профессионально и по-человечески. Чаем меня напоили...»
Но вежливость вежливостью, а протокол протоколом. Из-за нелегального пересечения границы Михася должны были поместить в центр размещения задержанных иностранцев в Даугавпилсе. Решетки на окнах его, конечно, не обрадовали, но после белорусских изоляторов эта новая перспектива не особенно пугала. Тем более что внутри все оказалось не так плохо. А еще на первый ужин ему принесли национальное белорусское блюдо — драники. Вспоминая это, Михась смеется. Говорит: «Здорово! Белорусу принесли драники — вот какая хорошая тюрьма в Латвии!»
Уже через три дня его перевезли в Муцениеки, еще через две недели прошло интервью, необходимое для получения статуса беженца. Когда Михась понял, что получит статус, стал вместе с женой разрабатывать план, как им воссоединиться. Ей все это время, судя по всему, было морально тяжелее, чем ему. Он уже был в безопасности, а к их дому в Пружанах снова и снова приезжали милиционеры. Они подлавливали Юлию, чтобы расспросить о Михасе. Она почти не выходила из дома и жила в ужасном напряжении вместе с их двумя детьми и беременная третьим.
Но им всем тоже удалось вырваться: получив в Витебске визы, они поехали в Россию, и оттуда — в Латвию. Ехать в объезд рекомендуют, чтобы избежать прямого контакта с белорусскими пограничниками. Беларусь и Россия должны синхронизировать списки для задержаний, но это как раз тот случай, когда строгость закона компенсируется необязательностью его исполнения.
Отбывать 10-дневный карантин всей семьей в комнате площадью 21 квадратный метр было непросто, особенно с учетом того, что Юлия часто плохо себя чувствовала из-за беременности. Зато дети были счастливы — они встретили папу спустя два месяца расставания, и практически все его внимание было приковано к ним.
«На режим Лукашенко надо продолжать давить»
Сейчас Михась с семьей живет в Риге, и все они этим очень довольны. Новые местные друзья Дидзис и Гунита помогли ему начать морскую карьеру.
«Я вышел на хороший заработок, о котором в Беларуси и мечтать не мог. А здесь я вижу, что мне еще есть куда расти. В Беларуси, когда я получил шестой разряд электрика, я мог уже только наращивать стаж. У меня высшее образование, и я пытался занять должность энергетика, но идеолог сказала, что, так как у меня есть фотографии с бело-красно-белым флагом, меня не могут направлять на более высокие должности. Раз я против режима, то никакой мне карьеры — я мог оставаться только рабочим. Потолок зарплаты был 500 долларов. Может, с большим стажем выйдет еще 100 долларов сверху.
Здесь нам хорошо живется — мы снимаем квартиру, нам нравится район, дети ходят в садик и школу. Мне очень нравится Латвия, и люди здесь очень открытые. Я помню, что в Минске все были как-то сами по себе, а здесь все хотят нам помочь. У меня было совсем немного случаев, когда кто-то плохо здесь ко мне относился. Жена уже не хочет возвращаться, да и я уже не уверен. Но я понимаю, что это страна латышей, а наша страна — Беларусь. Но чтобы мы могли вернуться, на режим Лукашенко надо продолжать давить».
