Моленная в Малокольне — так местные староверы называли свой храм, построенный в самом начале 20-го века в Рудзатской волости Ливанского края. На самом деле это место называется Малкални (Mālkalni — с латышского можно перевести как глиняные холмы). Моленная, закрывшаяся сорок лет назад, все еще стоит у дороги. Вот только назначение у нее теперь будет немного другое — здесь поселятся иноки.
ВОИНЫ ИИСУСА
— Кто такой инок? Это воин Иисуса Христа, — рассказывает наставник старообрядческой общины города Ливаны Федор Бехчанов. — Этот воин борется не с людьми, а с нечистыми духами. Духи боятся иноков как огня. Если есть инок, то бесы там не могут присутствовать. И чтобы победить этих духов и церковь утвердить, необходим монастырь. Чтобы человек пошел и посвятил себя Богу. И тогда церковь крепнет духовно. Люди идут в храм, паломники едут в монастырь.
Федор Бехчанов — один из инициаторов создания староверского скита в пригороде. Он поясняет, что скит — это монастырь, только в малом виде, где могут проживать три-пять иноков. И сетует, что уже давно нигде в мире нет такого места, где староверы, принадлежащие к Древлеправославной поморской церкви, могли бы жить иноческой жизнью. А ведь раньше у них были и скиты, и монастыри.
— Я еще сподобился видеть последних инокинь нашего старообрядческого скита — это было в восточном Казахстане, в городе Риддер, — вспоминает наставник. — На китайской границе в Алтайских горах был женский монастырь. 100 инокинь там жили в начале 1900-х годов. Но в середине 30-х он перестал существовать. Инокини переехали в Риддер, купили дом и жили там. Я в этом доме был в 1992 году и беседовал с двумя инокинями, которые остались еще с того монастыря, им было уже за 80 лет.
НАМОЛЕННОЕ МЕСТО
Почему для монастыря ливанская и екабпилсская старообрядческие общины выбрали именно храм в Малкални — это отдельная история. Началась она еще в 2016 году, когда было принято решение создавать скит. Изначально для этой цели нашли другое место, но планы поменялись, когда энтузиасты создания монастыря наведались в «Малокольню». Вид моленной, открывшийся их взорам, конечно, шокировал — храм просто умирал на глазах. Тем не менее решили строиться здесь.
— Единственное сравнение, которое мне в голову приходит, я другого никак найти не могу, — это как бросить раненого солдата на поле боя, — говорит член ливанской староверской общины, руководитель проекта по строительству скита Ашот Мамиконян. — Армия разгромленная отползает, солдата бросает, но, чтобы ничего не пропало, с него снимают амуницию, обувь, что пригодится. И вот он остается там умирать...
Трудно себе представить в каком ужасном виде эта моленная была. И если бы она умела говорить или, вернее, мы могли бы слышать, наверное, она очень громко кричала бы. Мне так казалось. Спать спокойно после этого я уже не мог.
Ашот вспоминает, что несмотря на царившую в моленной разруху, само строение оказалось достаточно качественным и крепким. К тому же построенным по всем канонам древлеправославного зодчества. Это подтвердили специалисты — архитекторы и строители. В итоге, как шутит наш собеседник, за явным преимуществом победа в конкурсе была отдана именно этой моленной. Но главное было все-таки в другом.
— Тысячи людей здесь молились долгие годы, крестились, венчались, отпевались, — поясняет Ашот Мамиконян. — Это очень намоленное место, это чувствуется прямо кожей сразу — очень, очень хорошая будет молитва здесь. Такая, какая надо. И было бы преступлением дать этому месту просто развалиться и исчезнуть. Из-за одного этого только стоило эту моленную начать восстанавливать.
С БОЖЬЕЙ ПОМОЩЬЮ
Восстановление идет уже восьмой год — планы работ намечаются в зависимости от наличия денег. Как говорит Ашот, с Божьей помощью удается привлечь спонсоров, получить какие-то гранты. Но основной финансовый поток — это пожертвования прихожан местных староверческих общин и всех неравнодушных к идее создания монастыря людей.
Руководит строительной бригадой Леонид Лайс, местный старовер, который тоже был шокирован состоянием храма, когда впервые сюда приехал.
— Крыша протекала, потолки были оборваны, стены оборваны, полы разрушены, — вспоминает он. — Довольно неприятный был вид. Но хотелось все восстановить. И это было возможно. Вы знаете, когда есть настроение что-то восстановить, сложностей вроде бы и не замечаешь. Делаем и делаем каждый год понемногу — и вот уже можно видеть результат.
Сейчас в будущем ските идут завершающие работы — в притворе храма оборудуют кладовую для продуктов с глубоким подвалом, а также помывочное помещение. Уже практически готовы кухня с новой печью, трапезная, две кельи, которые смогут вместить до двух десятков человек. Главное и самое большое помещение — зал для молитв.
— Здесь будут проходить богослужения для паломников, а также будут молиться братья или сестры, кто здесь будет обитать, — рассказывает Ашот Мамиконян. — Вот мы сделали пока временный иконостас, но уже несколько служб отмолились здесь. Для свечей вот подставка, икона. Конечно, главные иконы, которые станут украшением этого скита, пока отсутствуют. Они будут поставлены, когда уже будут насельники. Тогда здесь будет все как положено, но для молебнов, которые мы сейчас проводим, этого вполне достаточно.
СПАСАЛИСЬ ОТ ГОНЕНИЙ
Древлеправославную поморскую церковь от других ветвей старообрядчества, так называемых «поповских», отличает отсутствие священников. Общины возглавляют наставники из числа уважаемых и образованных мирян. Они же проводят и церковные обряды.
Согласно историческим данным, староверы начали селиться на территории нынешней Латвии еще в 17-м веке, спасаясь от гонений, когда не пожелали принять новые церковные порядки, введенные московским патриархом Никоном. Со временем староверческая община в Балтии стала одной из крупнейших в Европе. Сегодня староверы-поморцы продолжают здесь жить и сохранять свою веру и традиции.
— Я хочу сказать, что в Латвии староверы себя чувствуют лучше, чем в России. Почему? Потому что здесь староверы — традиционная конфессия, наравне с католиками, лютеранами и православными. А в России это никто, раскольники. Там считается так: вы принадлежите к православию. А православие — это только РПЦ, — говорит Федор Бехчанов.
ДУХОВНОЕ СПАСЕНИЕ
— У нас в Латвии 70 приходов древлеправославной поморской церкви и большинство наших общин — в Латгалии, — говорит Федор Бехчанов. — Три района особенно можно выделить — Даугавпилсский, Екабпилсский и Прейльский. А на западе страны почти нет — есть рижская община, елгавская и еще пару небольших.
Как рассказал наставник Федор Павлович, сегодня староверческая община в Ливанах насчитывает около четырехсот исповедников. Ранее прихожан было около тысячи, но многие уехали из города, когда стали массово закрываться местные производства. Однако он видит и обратное движение — люди приезжают из-за границы, заказывают службы, крестины.
— Что будет дальше — будем смотреть, на все Божья воля, — философски замечает наставник. — Хоть сейчас время апокалиптическое, но есть такое выражение: где умножается беззаконие, там преизбыточествует благодать.
О том, что люди все больше обращаются к древлеправославной вере, говорит и Ашот Мамиконян. По его словам, он чувствует, что именно сейчас появился запрос на создание старообрядческого монастыря.
— На самом деле, конечно, сакральное значение скитов, монастырей выходит далеко за обычное, стереотипное представление — такое, что люди там уединяются, уходят от мира, — поясняет наш собеседник. — Многие думают, что это побег от суровой действительности, что люди струсили. На самом деле это очень серьезный духовный подвиг, на который способны очень мало людей. А для староверов, учитывая, что наша история такая трагическая, это приобретает особое значение. Вот сейчас для всей нашей поморской церкви древлеправославной будет единственный действующий монастырь. Поэтому значение его переоценить просто очень трудно.
Люди затерпелись, и вот реакция — уже сейчас автобусами начинают приезжать. Предвидим, что у нас потом будут очень большие проблемы, как всех желающих принять. Но это хорошо — пусть будет таких проблем побольше. Это показывает, что не все так печально и безнадежно, как, может быть, многим кажется — вот церкви пришел конец, народа нету, все отмерло, что это музей какой-то. Нет, это не музей, ни в коем случае. Люди находят здесь духовное спасение. Поэтому, конечно, это дело очень значимое. Оно должно было быть сделано, и оно сделалось.
