Александр Ванюков инициировал открытое письмо российских медиков в поддержку Алексея Навального и уехал в Ригу после начала полномасштабного вторжения в Украину. В интервью Rus.nra.lv кардиохирург с 19-летним стажем рассказал об отношении к войне и протестных настроениях в российской медицинской среде.
До войны Александр Ванюков был заведующим рентгенохирургии 52-й московской больницы. Во время пандемии это учреждение перепрофилировали, чтобы лечить пациентов с COVID. Ванюков и его коллеги спасли множество пациентов с осложнениями от ампутаций.
Хирург впервые выступил с открытым протестом еще в 2019 году: тогда он вышел на улицу в поддержку журналиста Meduza Ивана Голунова, в отношении которого пытались сфабриковать дело о сбыте наркотиков. В феврале 2022-го, после вторжения России в Украину, Ванюков разместил на своей странице в соцсети призыв к согражданам выступить против войны, а в марте из-за опасений преследования он покинул Россию. Уже из эмиграции Александр Ванюков инициировал открытое письмо врачей в поддержку заключенного оппозиционера Алексея Навального. Как выяснилось в ходе интервью, в Латвии хирург не может работать по профессии, опытному врачу приходится заниматься медицинскими онлайн-консультациями.
Почему вы решились выступить с письмом в поддержку Алексея Навального? Ведь немало врачей продолжают молчать.
Эта история меня вовсе не красит. Она случилась после начала войны, я тогда уже занимался переездом в Латвию. У меня есть очень порядочные и приличные друзья, которые мне позвонили и сказали: «Саш, надо что-то делать, помрет же человек». (В январе 2023 года адвокат Навального Вадим Кобзев заявил, что оппозиционер находится в камере ШИЗО «с температурой, лихорадкой и кашлем». (К политику не допускали врачей. — Прим. ред.). И ощущение, что вот в прямом эфире происходит убийство и никому до этого дела нет. Я согласился, мы написали и подписались.
До этого я не был особенно близок к политическим активностям. Мне казалось, что если я буду хорошо делать то, что умею, и жизнь будет налаживаться. Если все будут делать свое дело хорошо, то мы начнем поворачивать этот большой лайнер в другую сторону, думал я. Но нет, так он не поворачивается.
Почему письмо решили адресовать именно президенту России, ведь его цели всем понятны?
Ну, во-первых, он отвечает за то, что творится в стране, а во-вторых, у нас ведь принято шевелиться только, если жалуются начальству. Расчет был скорее на это.
И это помогло?
Навальному дали два стакана кипятка и короткую передышку. Кажется, еще разрешили передать кое-какие лекарства.
Сколько врачей подписали письмо, и сколько из них подверглись репрессиям?
Всего на момент отправки в администрацию президента подписались около 700 человек. И чуть-чуть не дошло до тысячи в общей сложности, просто некоторые врачи подписывались позже. Большая часть остаются в России, люди не побоялись раскрыть свои имена и места работы — чему я очень удивился. И, насколько я знаю, в судьбе этих коллег ничего особенно не поменялось.
У российских врачей есть оберег от репрессий?
Видимо, у власти нет ощущения, что протест в этой сфере для нее опасен. Все-таки 90% врачей в России работают на государство, отчасти они заложники этой системы, и власть это понимает.
Ваш соавтор письма в защиту Навального Александр Полупан в одном из интервью признался, что во время врачебной комиссии в Новосибирске он тайно передавал Юлии Навальной информацию о здоровье ее супруга, чтобы его спасти. Возможно, такой путь остается — подпольная борьба?
То, что это выглядит как подпольная борьба против власти, — странно. Потому что обязанность врача — лечить людей, даже если пациент из партии «Единая Россия». Это та самая честность в профессии, которая позволяет держаться фарватера и проверять, не сбился ли с курса. Нужно спрашивать не о профессии — учитель или врач, а задаваться вопросом: «Не говно ли я?».
«Мы не скрывали, что в ближайшее время вряд ли вернемся домой»
Вы давно приехали в Латвию?
Мы уехали из России 1 марта 2022 года. О переезде мы и раньше задумывались, но не было ни планов, ни четких движений в эту сторону. А после начала войны просто упаковали чемоданы и уехали. Понадобилось всего несколько дней, чтобы собрать документы, детей, закончить экстренные дела.
Почему Латвия?
У нас был вид на жительство в этой стране, мы тут бывали наездами. Мама моей жены живет здесь около 10 лет, ее прадедушка отсюда. И здесь мне дико комфортно, прежде всего из-за соразмерности человеку — уютно, все близко и компактно. Латвия — прекрасная страна для жизни. Зима, конечно, вносит свои коррективы. Иногда думаешь — было бы чуть теплее, было бы совсем классно.
Довлатов написал целый роман «Чемодан» про свою эмиграцию. Там он перечислил наиболее ценные вещи, которые взял, уезжая. Что взяли вы?
Ничего особенного — компьютер, телефон, фотографии и документы. У меня вся жизнь вращается вокруг детей, поэтому много вещей для них — в первую очередь книжки. Взяли «Денискины рассказы» Драгунского, это такая квинтэссенция детства. Я ее читал в детстве, а теперь читаю сыну. Лучше, мне кажется, про детство ничего не написано.
Как детям объяснили срочный переезд?
Не рассказывая всех ужасов, мы рассказали, что да, Россия начала войну, напала на другую страну. Мы здесь больше оставаться не можем. Они, конечно, спрашивали — почему. Но я и себе не могу объяснить, почему моя страна это сделала. И мы не скрывали, что в ближайшее время вряд ли вернемся домой.
Если сравнить Латвию до 24 февраля и после, то как изменилось отношение к вам?
Не могу сказать, что хорошо знал Латвию до войны. Но надо отдать должное, что с точки зрения человеческого отношения не заметил изменений. Многие нас поддержали и помогали, когда мы приехали. Некоторые местные жители вытаскивали нас из состояния депрессии, в котором мы пребывали. Мы старались попутно помогать волонтерским центрам, беженцам, которым не в пример тяжелее, чем нам. Удивительно, что украинцы находили в себе силы поддерживать и нас тоже.
Вы уже устроились на работу хирургом?
Я перестал называть себя заведующим отделения (в московской клинической больнице №52. — Прим. ред.), хотя формально оттуда еще не уволен. Себя по-прежнему позиционирую как хирург, но по своей специализации пока не работаю. Я сейчас сотрудничаю с одной компанией в качестве консьерж-доктора. Это человек, который может подобрать клинику, врачей, проработать маршрутизацию, расшифровать какие-нибудь медицинские документы — как толмач, перевожу с медицинского на человеческий.
Почему вы не работаете по специальности?
В Латвии, как и в любой другой стране, действуют строгие правила — медработник должен подтвердить свои навыки и сдать экзамен на государственном языке. Ведь как минимум придется работать с документами. Для этого нужно знать язык на уровне В2-С1. За границей путь, скажем так, в «медицинскую обойму» довольно долгий, особенно для хирурга. На это может потребоваться около пяти лет.
На каком уровне сейчас знаете латышский? Когда у вас экзамен?
Честно говоря, у меня катастрофический уровень. Я его учу примерно полгода: могу уже заказать несколько чашек кофе и попросить их с собой, не пользуясь русским языком. Всей семьей учим, собираемся сдавать экзамен на А2 — время еще есть. Но в некоторых случаях учить латышский в Латвии не так просто — многие сразу переходят на русский, чтобы ты не мучился.
Как относитесь к решению Сейма обязать часть обладателей российского паспорта в короткие сроки сдать латышский?
Я отношусь к тому, что происходит в правительственных кругах и в государственной риторике... Надо подобрать слова, чтобы и выразиться правильно, и никого не обидеть. Мы все знаем, через что пришлось пройти Латвии, ее историю, связанную с Советским Союзом и периодом оккупации. То, что она не закрыла двери для нас совсем — это дорогого стоит. Но попытки в принципе делить людей на обладателя российского паспорта и всех остальных — немножко легкомысленные. Ведь люди не выбирают, где родиться, и не могут поменять свое гражданство в один миг.
Я глубоко убежден, единственное, что может нам помочь преодолеть этот тяжелый кризис — это общение. И именно язык, в том числе русский — средство общения, а не только орудие пропаганды Кремля. Я убежден, что нужно знать язык той страны, где ты живешь, чтобы интегрироваться. В противном случае ты не поймешь, как она устроена, не сможешь в ней полноценно жить и работать. Конечно, мне сложно судить — я тут всего год, этого явно недостаточно, чтобы разобраться в принципах таких решений.
По вашей специальности вообще есть вакансии в Латвии?
Конечно. Мы не делали специальный запрос, в одной из клиник мне признались, что уже два года ищут подобного специалиста. В целом, насколько я знаю, в Латвии большой дефицит врачей, есть специальности, к которым записи расписываются на несколько месяцев.
Если посмотреть на ситуацию со стороны государства, то оно должно заботиться о своих гражданах, если для этого есть ресурсы, которые можно использовать. Наверное, можно придумывать пути решения. Можно рассмотреть это с точки зрения подрыва российского режима, когда ты говоришь: «Пожалуйста, у нас есть такие опции, и если вы не можете жить в России и вам некуда уезжать, не поддерживаете власть — нам очень нужны такие специалисты». При этом обязательства все равно должны быть: начиная с того же языка и срока, в который ты обязуешься выучить его. Но, думаю, что какие-то вещи в очень дефицитных специальностях могли бы быть решены по-другому просто из интереса граждан.
«Молчать в тряпочку — мне это не свойственно на фоне таких зверств и убийств»
Как вы оцениваете протестные настроения среди российских врачей?
К сожалению, протеста практически нет. Люди продолжают заниматься своим делом, искренне считают, что это их долг и миссия. Государственные дела, как им кажется, их не касаются, а потом высокий риск потерять все — выразил протест, но он может закончиться безрезультатно. И вот в этом чудовищном винегрете из компромиссов живут многие в России, и им кажется, что это нормально. И я так жил, а потом из него вырвался и даже не понимаю, что это было. Это вообще ненормально, люди так не должны жить. И, конечно, причина чаще всего банальная — большинство боится угрозы увольнения.
Для вас война стала рубиконом?
Не только, но это безумство — убивать людей, я не понимаю, как можно это поддерживать. Молчать в тряпочку — мне это не свойственно на фоне таких зверств и убийств. Эта война больше похожа на исполнение прихоти и каких-то личных амбиций на крови. Мы видим все большее ограничение свобод, необходимость постоянно оглядываться и, конечно, жестокие расправы над теми, у кого мнение отличается от «линии партии». А еще заметна практически полная безнаказанность людей, наделенных хоть небольшой властью, отсутствие правовых способов решения любой проблемы.
В России, к сожалению, сложилась такая парадигма: граждане России — дети, а власть — воспитатели. Дети ничего не соображают и никакой ответственности не несут. Но это же не так, мы взрослые люди, принимаем решения, по идее, и за страну тоже. И мне в этом смысле очень обидно, что разгораются споры между уехавшими и оставшимися. Потому что проиграли и те и те, к сожалению.
Надежды на выздоровление страны нет?
Россия похожа на такого среднестатистического мужчину, который работает на какой-то работе, немножко чем-то болеет, особо за собой не следит и считает, что он на это повлиять не может. Он курит, пьет водку. Читает книжки иногда, иногда он может из себя что-то изобразить и сказать какие-то правильные слова, но его жизнь от этого никак не меняется. Он продолжает есть жирное, мазать все майонезом и в конце концов умирает от сердечной недостаточности во цвете лет. И даже не догадываясь, то вообще-то это все зависит от него. Думаю, что нынешняя война — это не окончательный диагноз, не смертельная болезнь, а какой-то чудовищно неправильный образ жизни, который мы в себе воспитали. Но надежда есть всегда. В России тоже люди живут, значит, они в какой-то момент могут стряхнуть с себя всю эту пелену, которая на всех нас настлана неизвестно кем и неизвестно почему.
